Формат Цэ (парт три)

Оригинал взят у gorky_look в Формат Цэ (парт три)

Как чуяла моя душа шо в две лекции по модификации ментальности не уложимся, придется третью ваять. С годами профессор стал многословен, и память у него уже не та.

Шо у нас сегодня? Третий способ изменения национальной ментальности, он же форматирование, он же Противоестественный, он же «Русский Путь».

Ну, положим, придумали его не русские, они просто реализовали его от всей души, как только они умеют – умело сочетая теоретическую базу (которая, как всегда, не соответствует реальности) и удалой размах (который не соответствует теоретической базе). В общем, эдакая свадьба Стеньки Разина и персидской княжны, которая закончилась традиционным «она утонула». В итоге деньги на празднество потрачены, вместо молодой жены – пузыри по Волге, а друзья робко перетаптываются в ладье: «Стенька, ты чо, мы же только подъебнуть по-дружески хотели...»

( Read more... )

Четыре вещи, которые НЕ следует делать в иммиграции

Оригинал взят у koshak1980 в Четыре вещи, которые НЕ следует делать в иммиграции

Давно думал написать этот пост, но как-то все мотивации не хватало. Да и по русски я пишу с ошибками и только транслитом, через translit.net. Однако, патриотические публикации в новостной ленте контакта от моих российских и украинских друзей так и подначивали меня написать им в ответ какую-нибудь прозападную гадость о том, к чему готовиться в скорой эмиграции и тем и другим. (Ведь внезапные всплески патриотизма в истории всегда предшествуют бурной эмиграции). Но так как я очень ленивый человек, то сначала просто предпочел по тихому удалиться из контакта. Я вообще предпочитаю фэйсбук и давно заметил, что лента там содержит исключительно полезную для меня информацию, а список друзей состоит из достаточно прогрессивных людей по сравнению с контактом. Однако и там до меня добрались отголоски некоего психоза, который выражался в сообщениях, типа: "скажи, а что там у вас про нас говорят?" Если честно, то мне не чего было на это ответить, так как говорят очень мало и в основном по существу. А именно - подсчитывают будущие прибыли от новой волны квалифицированной иммиграции, которая уже начинается. Убытки, конечно, тоже подсчитывают от сорванных сделок по продовольствию из-за опавшего рубля. Но ведь не такого ответа от меня ждут мои российские друзья. Поэтому, я просто решил не отвечать на эти сообщения, а вместо этого написать о четырех главных вещах, которые делать не следует в процессе иммиграции куда-либо. То что следует делать и чем заняться на новом месте, каждый решит для себя сам. А вот перечень того, чего делать не надо, чтобы процесс иммиграции стал успешным подойдет абсолютно для всех, так как это прописные истины по типу: "не прыгайте из самолета без парашюта", "не хватайтесь руками за оголенные провода" или "надевайте презерватив, если не хотите жениться".
 Сам я живу в Израиле, но у меня много друзей и родственников по всему миру. Так что исходя не только из своего опыта, могу быть уверен, что четыре этих пункта подходят для иммиграции абсолютно в любую страну.
( Read more... )

Пенсионный калькулятор

http://www.kommersant.ru/interactive/tests/pension

Дрезден 1945-2014

Оригинал взят у karhu1977 в Дрезден 1945-2014

Оригинал взят у sergey_larenkov в Дрезден 1945-2014

Вернемся на 70 лет назад. Сегодня ночью погибнет город.

В ночь на 13 февраля 1945 года англо-американские бомбардировщики совершат несколько волн налетов на столицу Саксонии. Сперва будут сбрасываться фугасные бомбы. Они разрушат крыши и стены зданий. Затем город будет засыпан зажигательными бомбами, возникнет пожар. Пожар охватит весь город и перерастет в огненный смерч, который превратит в пепел всё живое. Днем американцы прилетят добить редкие пожарные и спасательные команды, пытающиеся хоть кого-то спасти в аду Дрездена.

Весь удар примет на себя густонаселенный центр города, в котором нет никаких военных объектов и оборонных предприятий, а так же средств ПВО. До сих пор неизвестно точное количество жертв, приводятся цифры от 25000 до 135000 человек.

Генеральная репетиция Хиросимы.


001.Дрезден 1945-2014 Церковь Фрауэнкирхе Frauenkirche.
( Read more... )

Институты и вожди: что работает эффективнее?

http://www.kittysanders.com/RU/1884
Я не раз сталкивалась со следующей ситуацией: прочитав некоторые из моих статей о диктатурах, читатели предполагают, что я являюсь сторонницей авторитарных и антиконституционных методов. Это, конечно, не так. Я действительно пишу о правых диктатурах в стилистике, отличающейся от набора истерических криков. Подобный подход («Пиночет — это воплощение зла!», «Сомоса — это самый страшный тиран второй половины XX века!») выгоден исключительно левым, которые за прошлый век истребили десятки миллионов «неправильных» людей, причем многие из них намеренно проводили политику целенаправленного уничтожения, перебив больше людей, чем кто-либо другой, как в абсолютном, так и в процентном соотношении. Когда вы являетесь поклонником идеи, которая неизменно приводит к власти Мао Цзедунов, Сталиных, Гитлеров, Пол Потов, Иди Аминов, Веласко Альварадо, Че Гевар и Ким Ир Сенов — вам поневоле придется оправдываться. А поскольку лучшая защита — это нападение, а левые не обременены воспитанием и этикой спора, то им не составляет труда перекладывать свои болезни на других.

Именно этой тенденции — подмене понятий и перекладыванию вины на других — я и пытаюсь противостоять. Когда я пишу о Сомосе и Стресснере, я отдаю себе отчет в том, что эти лидеры не были особенно эффективны в стратегическом смысле. Это видно хотя бы по тому, что сразу после их ухода из власти в Никарагуа и Парагвае началась деградация тех политических систем, которые они создали. Здесь ничего удивительного. Дело в том, что авторитаризм стратегически неэффективен. Он может выигрывать тактически, но долгосрочных перспектив у него мало. На самом деле, победили только те диктаторы, которые делали ставку не на каудильизм и личность вождя, а на создание устойчивых общественных институтов, работающих независимо от того, кто именно находится в президентском кресле или в правительстве. В этом смысле практически любая диктатура требует тщательной доработки и институционализации, которую должны проводить уже демократические силы. Парадокс, однако, заключается в том, что адекватные демократические силы могут прийти к власти только в той стране, где социально-политические институты уже действуют. И если диктатура не позаботилась о создании хотя бы прототипа сети таких институтов, то к власти непременно придут различные темные личности, вся «заслуга» которых в лучшем случае заключается в том, что они «были против диктатора». Яркие примеры — постсомосистская Никарагуа, Венесуэла после Переса Хименеса, Перу после Моралеса Бермудеса, Аргентина после военной хунты, где сразу после добровольного или принудительного ухода диктаторов начинались коррупция, бардак и зачастую установление диктатуры «с обратным знаком». Так, в Никарагуа к власти пришли сандинисты, чье правление принесло стране куда больше бед, чем правление династии Сомоса.

Это вовсе не значит, что Перес Хименес, Моралес Бермудес или члены семейства Сомоса были плохими людьми. Я не была лично с ними знакома и не могу судить. Это также не значит, что они были плохими управленцами. Наоборот, достижения режима Переса Хименеса были невероятными, а сомосизм, особенно по сравнению с сандинистами, был для Никарагуа благом. И это не значит даже, что они были плохими президентами. По сравнению с современниками это были вегетарианцы, которые искренне пытались спасти вверенные им страны. Учитывая их достижения, я бы скорее назвала многих из них выдающимися политиками, если бы не пресловутая стратегическая неэффективность. Когда я говорю, что они были неэффективны, то ни в коем случае не ставлю под сомнение их достижения и не пытаюсь «обвинить» их в чем-то. Я всего лишь имею в виду политическое и стратегическое направления, на которых они не смогли выиграть, и анализирую причины проигрыша.

Тот факт, что после падения названных режимов к власти приходит ультралевые (Никарагуа, Аргентина), религиозные фундаменталисты (Иран), старая коррумпированная система (Перу 1980 и 2000 годов) или сторонники внедрения каких-либо других безумных идеологий, говорит о недостаточной прочности системы, которая не смогла работать без сильного вождя и традиционных политических кланов, и в итоге рухнула. Навскидку я могу назвать лишь четырех «просвещенных диктаторов», которые смогли, не отправив на тот свет десятки тысяч людей, создать за время своего правления настолько устойчивые общественные институты, что после их ухода страны относительно безболезненно перешли к цивилизованным формам управления, не впадая в популистское безумие. Это Пиночет, Ататюрк, Пак Чон Хи и Ли Куан Ю.

Что я понимаю под общественными институтами? Это общественные организации и структуры, которые не управляются государством и не зависят от сиюминутной политической ситуации. Например, независимые СМИ, правозащитные организации, гражданская самооборона, оппозиционные партии и гражданские союзы, международные финансовые и религиозные организации и многое другое — это общественные институты. Все вместе они усложняют систему, приводя ее в такое равновесное состояние, из которого невыгодно выходить всем участникам политической игры. Если они работают достаточно хорошо, то система перестает зависеть от фигуры лидера и состава правительства. Суды судят нормально, независимо от того, кто занимает президентский ии премьерский пост; полиция работает как положено; никто не может заняться перераспределением собственности; выборы проходят нормально и на них невозможна победа каких-нибудь коммунистов, нацистов, фундаменталистов или воинствующих дилетантов. А если они слишком рьяно возьмутся доказывать свою «победу», то либо сядут в тюрьму, либо экстренно побегут из страны, как только зашевелятся стабилизаторы системы — полиция, военные и т.д.

В условиях диктатура роль таких институтов выполняют политические кланы. Диктатор может как быть отдельным игроком, так и поддерживать отдельный клан, и вообще быть компромиссной фигурой, выдвинутой договорившимися политическими «семьями». Следует, однако, понимать, что сам факт поддержки фигуры диктатора какими-то могущественными силами внутри страны говорит о том, что эти силы являются выгодополучателями. И очень вероятно, что они не будут заинтересованы в создании общественных институтов, призванных, помимо всего прочего, убрать возможность сосредоточения власти в руках нескольких человек или семей. Тем более может случиться, что они окажутся не особо принципиальными — и не захотят видеть в стране действующую независимую оппозицию. И пролоббируют запрет политических партий. Просчитать стратегические последствия такого шага могут далеко не все, хотя исторический опыт показывает, что запрет официальной оппозиции чаще всего приводит к появлению оппозиции нелегальной. Которая не особо церемонится в выборе методов и предпочитает говорить с властью в лучшем случае — шершавым языком плаката, а в худшем — шершавым языком динамита.

Говоря проще, лидеру, государственному аппарату и связанным с ним людям в условиях диктатуры предлагается два варианта — либо продолжать править, используя фигуру диктатора в качестве последней инстанции и источника законности и справедливости, либо добровольно ограничить себя и передать часть полномочий, власти, финансовых потоков другим людям, которые могут оказаться противниками существующего режима. Наилучшим примером здесь является режим Правительственной хунты в Чили. Несмотря на сопротивление гремиалистов — группы политиков, претендовавших на оформление всей чилийской политической парадигмы, хунта, разобравшись с коммунистическим террором, разрешила и оппозиционные партии, и гражданские союзы. Деятельность же правозащиты в Чили никогда особенно не прекращалась, причем в стране действовали как международные организации, так и национальные, у истоков которых стояли левые оппозиционеры, наподобие Клотарио Блеста. Хунта и президент Пиночет сыграли потрясающую по своей тонкости партию, умудрившись и вывести страну в безусловные региональные лидеры, и не расколоть общество, и пересобрав/создав общественные институты, которые начали работать сразу после перехода страны к демократической системе.

К сожалению, большинство диктаторов страдают известной болезнью — они считают вверенную им страну «недостаточно зрелой», не доверяют народу и постоянно откладывают передачу гражданам управленческих и менеджерских полномочий, обходясь технократами в правительстве и собственной персоной в качестве источника права и законности. Проблема в том, что все люди мало того, что смертны так еще и умеют ошибаться, а следовательно, не могут быть источником законности. Взглянув на любого более или менее зрелого диктатора, правившего хотя бы двадцать лет, можно заметить, что у него, как и у художников, и у писателей, есть разные «периоды». «Ранний» диктатор поступает так, а зрелый — иначе. Он многое переосмысливает и начинает по-разному подходить к управлению государством, созданию законов и решению экономических и общественных задач. Но если от смены «периодов» у художников и писателей могут пострадать максимум их поклонники, то от смены мировоззрения у диктатора страдают все граждане, а особенно — те, которые не вписываются в меняющуюся парадигму.

К тому же диктатор, не доверяющий «нерациональному избирателю» и «несозревшему гражданину», не понимает, что страховкой от этого самого нерационального избирателя как раз и является система независимых от правящих кланов и лидера институтов, которые способны отсеять «политический трэш» и безболезненно ликвидировать возможность прихода к власти сумасшедших, популистов и т.д. Поскольку диктатор обычно приходит к власти в экстремальных условиях, он знает один эффективный способ спасти ситуацию — поставить террористов, боевиков и т.д. вне закона, приостановить действие Конституции, заморозить процесс партийного строительства и приостановить работу независимых СМИ. Несомненно, в условиях гражданской войны, как в Испании, или разгула террора по всей стране, как в Перу или Аргентине, такие методы оправданы на время наведения порядка. Однако чрезвычайное положение не может продолжаться вечно. Ему на смену должно прийти что-то, одновременно не допускающее возможности повторения экстремальной ситуации, и в то же время не являющееся диктатурой. Это «что-то» — система институтов. Которая может появиться только если государство «ужмется», создаст свободное пространство, в рамках которого граждане будут учиться конкуренции, самоорганизации, практической экономике и политике. А законы должны защищать их от вмешательства излишне «заботливого» государства, которое очень хочет проконтролировать, достаточно ли хорошо люди усвоили правильные ценности.

Людям свойственно ошибаться и набивать шишки. В детстве мне часто часто приходилось слышать довольно бессмысленную поговорку: «Умный учится на чужих ошибках, а дурак — на своих». Со временем я поняла, что это плохая рекомендация. Если человек будет следовать ей — из него вырастет широко распространенный тип «вечного критика», который хорошо знает, как обустроить жизнь в стране, установить вечный мир и сделать Марс пригодным для жизни, потому что он изучил «чужие ошибки». Проблема в том, что в реальности такой человек обычно не в состоянии обустроить даже собственный быт. Сталкиваясь с реальностью, мы идем на компромиссы и учимся прибегать к помощи не зависящих от нас факторов, когда мы сами не можем решить проблему. К сожалению, из опасений выпустить ситуацию из-под контроля, многие диктаторы оказываются заложниками той неустойчивой системы, которую они построили. В результате даже самые впечатляющие их достижения быстро разрушаются или оказываются скомпрометированы. Так случилось с Пересом Хименесом, Фухимори, шахом Пехлеви и многими другими лидерами, проводившими блестящие реформы и зачастую реально спасавшими свои страны. И без того неустойчивая система, вдобавок грамотно подрубленная не особенно принципиальными оппонентами, рухнула и похоронила их.

Kitty Sanders, 2015

Александр Невзоров: Теория и практика кощунства. Часть 2

Первую часть читайте здесь.

Прежде чем поцеловать попу руку, подумайте, что он делал ею пять минут назад

Когда звучит простой вопрос: «А можно ли оскорблять чувства верующих?» — скисают даже самые прожженные либералы. Идеологические шпажки тут же запихиваются в ножны. Наступает время оговорок, десятков различных «но» и расшаркиваний. В результате получается невразумительное блеяние, не содержащее вообще никакого ответа.

Хотя ответ на этот вопрос предельно прост: на тех территориях, где не существует прямого законодательного запрещения на такое оскорбление, делать это, несомненно, можно. Более того, нужно. И даже необходимо.

Конечно, есть территории, избравшие своим уделом интеллектуальную деградацию, или не имеющие никаких амбиций развития. Их список известен: Бангладеш, Россия, Нигерия, Афганистан и другие державы, ориентированные на самобытность и духовность. Там законы, защищающие «чувства верующих», разумеется, используются и применяются.

В кодексах развитых стран подобные запрещения иногда встречаются (в виде юридических окаменелостей), но в основном цивилизованный мир следует решениям Венецианской комиссии при Совете Европы, давно рекомендовавшей «исключить кощунство из числа правонарушений».

Смысл этой рекомендации понятен. Дело в том, что право на кощунство — гораздо более важное право, чем это кажется на первый взгляд. Кощунство — существенная компонента свободомыслия, позволяющая лаконично выразить свое отношение к набору тех архаичных нелепостей, что лежат в основе любой религии. Более того, публичное кощунство является прекрасным способом напомнить верующим, что они не единоличные владельцы мира, культуры и информационных пространств. Что помимо их воззрений существуют и диаметрально противоположные.

Это напоминание полезно и для самих верующих. Дело в том, что в благоприятных средах они быстро забываются и теряют ориентиры поведения. Что впоследствии неминуемо приводит к драмам. Мы многократно наблюдали, как попы сперва суют всем под нос руки, назойливо требуя поцелуев, а потом обижаются, созерцая свои окровавленные культи. Периодически натыкаясь кадыком на клинок атеизма, верующие трезвеют и «возвращаются в берега». Это сохраняет балансы и позволяет избежать неприятных эксцессов.

Возвращаемся в нашу тему. На территории РФ мы, к сожалению, лишены возможности публично кощунствовать. Почему мы говорим «к сожалению»? Потому что сегодня нам необходимо выяснить, существуют ли у верующих некие особые «чувства». Конечно, это проще было бы сделать на каком-нибудь живом примере. На минуточку запустив механизм кощунства, мы бы легко разглядели и конструкцию пресловутых «чувств». Верующие выучены отзываться на такие провокации и своей реакцией всегда предоставляют превосходный исследовательский материал. Но! По известным причинам (148 ст. УК) мы не можем этого сделать, а поэтому будем рассматривать механизм «кощунство — оскорбление чувств», ни в коем случае не приводя его в движение. Так сказать, в статике. Впрочем, и выключенный, этот механизм тоже понятен, а ковыряться в нем пинцетами логики еще удобнее.

Итак. Предположим, что «чувства верующих», т. е. некие неведомые науке и недоступные другим людям ощущения действительно существуют. В таком случае мы имеем дело с феноменом. С паранормальным явлением, достойным тщательного изучения. Практически каждый «верующий» утверждает, что наличие таких «чувств» радикально отличает его от всех остальных людей. Это серьезное заявление. Отметим, что сегодня оно является претензией на целый набор существенных привилегий.

Какова же природа этих «чувств»? По логике вещей они должны быть приложением к тому комплекту догматов, с исповедания которых начинается всякий верующий. Но если это так, то они должны быть неизменны точно так же, как само христианство. И иметь столь же древнее происхождение. В этом случае оскорбительное для верующих IV века должно столь же сильно оскорблять поклонников Иисуса и в семнадцатом столетии. А то, что было нестерпимо для христиан Х века — непременно должно «сработать» и в XXI. Так ли это? Посмотрим.

Начиная с III века христиан смертельно оскорбляли Гомер, Эврипид, Софокл, Эсхил, а также вся античная классика. Почему? Да потому что эти авторы в своих сочинениях упоминали или прославляли языческих богов. Посему Гомера и прочих Софоклов запретили преподавать в школах, а их сочинения сжигались, закапывались в землю или соскребались с пергаментов. Тех, кто осмеливался их декламировать или просто читать, убивали. Бесконечное количество книг, содержащих имена Озириса, Зевса, Гермеса, Марса и других конкурентов Иеговы-Иисуса были уничтожены.

Афиней Навкратисский в своем «Пире философов» называет относительно точные цифры: он пишет, что примерно 800 имен античных писателей и ученых и около 1500 их произведений были утрачены навсегда в период расправы последователей Иисуса с античной литературой.

В 391 году епископ Феофил дожег Александрийскую библиотеку. Там оставалось порядка 26 000 томов «оскорбительной» литературы. Благочестивейший Валент приказал специально собрать по всей Антиохии книги дохристианского периода и уничтожить «без всякого следа». Папа Григорий I в 590 году издал декреталию, обязывающую покончить с «мерзостью» Гомеров, Апулеев и Демокритов. В ворохах сжигаемых книг частенько находилось местечко и для ученых того времени.

Хотя надо отдать должное христианам: в ту пору они еще любили разглядывать мучения своих оскорбителей и предпочитали убивать их каким-нибудь бездымным способом. Например, срезая с них мясо острыми ракушками. С живых. Именно так им удалось покончить с первой женщиной-астрономом Гипатией, убитой по распоряжению св. Кирилла Александрийского.

Надо сказать, что не только книги, но и вся античная культура «оскорбляла чувства верующих во Христа». Последователи «пресладкого бога» сносили храмы, дробили статуи, смывали фрески, крошили камеи и скалывали мозаики.

Спустя всего несколько веков мы видим представителей этой же веры, любовно коллекционирующих древнеримское и греческое искусство. Они уже мастерят стеклянные капсулы для камей с Аполлоном и сдувают пылинки с мраморных глаз Афины. По какой-то загадочной причине, то, что так сильно терзало верующих и причиняло им «душевные муки», становится объектом их же восхищения, изучения и торговли.

Здесь становится правомерным первое сомнение в наличии неких особых «чувств», остро и напрямую связанных с верой.

Дальше все развивается еще любопытнее. Наступает минута, когда самым сильным оскорблением чувств верующих становятся… иконы. На секундочку заглянем в православную Византию VIII века. Гомер уже никого не волнует. Зато мы видим огромные костры из икон. Видим иконописцев, которым в наказание за их творчество отрубили пальцы или сварили руки в кипятке. 338 православных епископов на соборе 754 года (во Влахернской церкви) объявляют иконы самым страшным оскорблением религии и требуют их полного уничтожения. Православные толпы рыщут по всей Византии, выискивая повод оскорбиться посильнее. Они его легко находят, так как иконы есть в каждом доме. Тому, у кого в доме обнаруживают живописное изображение Иисуса Иосифовича или его мамы, эту икону разбивают об голову. После разбития крупные фрагменты некогда священных досок заколачивают в зад их владельцев. Или в глотку. Ставится на поток и глумление над образами. Поверх ликов на иконах рисуются свинособачьи или «иные демонские рыльца».

338 православных епископов потирают лапки и еще усерднее зажигают верующие толпы, в красках расписывая нюансы той душевной боли, которую должна причинять истинно верующим иконопись. Но через несколько лет все меняется волшебным образом. 338 православных епископов, пошушукавшись, вновь берутся за дело — и по всей Византии начинается облава на тех, кто колол иконы и варил в кипятке руки живых иконописцев. В результате тех же самых православных, которых оскорблял факт существования икон, начинает оскорблять даже мысль об их сожжении или раскалывании. Начинается новый поиск виновных. Их находят без всякого труда и поят свинцовыми расплавами. Византийский пейзаж украшается трупами с выжженными ртами и внутренностями. Это — кощунники-иконоборцы. Теперь именно они вызывают ненависть христиан. Ровно такую же, как несколько лет назад вызывали иконописцы и иконостасы. 338 православных епископов светятся счастьем, а иконы вновь объявляются особо почитаемыми предметами. Наигравшись в иконоборчество, верующие устремляются на поиски новых поводов оскорбиться.

Разумеется, сравнение христиан с бандерлогами, которые, погромив и напакостничав, быстро теряют интерес к объекту погрома и бегут искать новые, более сильные ощущения, не слишком корректно. Пока воздержимся от него. Посмотрим, что было дальше.

А дальше было еще интереснее. Христиане начали оскорбляться вообще на все, что попадалось им под руку: на астрономию, химию, книгопечатание, палеонтологию и ботанику. На открытие аптек, электричества и рентгеновских лучей. Опустим хрестоматийные и всем известные примеры Де Доминиса, Бруно, Бюффона, Мигеля Сервета, Шарля Эстьена, Ивана Федорова, et cetera. Рассмотрим менее известные, совсем недавние скандалы.

Самое начало XIX века. Оскорбленные анатомией русские семинаристы под водительством Казанского епископа Амвросия врываются на анатомическую кафедру Казанского университета, громят учебные коллекции, а все, что остается не расколотого и не затоптанного, сбрасывают в специально заготовленные гробы, отпевают и хоронят под колокольный звон и пение.

Середина XIX века. Верующим нанесено новое страшное оскорбление: огромные кости, которые, по их мнению, служат доказательством существования описанных Библией великанов (Быт. 6-4, Числ. 13 -34), наукой объявлены останками древних ящеров. Ученых прямо обвиняют в кощунстве, умалении авторитета «священного писания» и посягательстве на «основы благочестия».

Конец XIX века. Теперь верующие возмущены тем, что гинекология может стать легальной отраслью медицины. Возможность разглядывания, обсуждения, изучения и изображения rima pudendi приводит их в невероятную ярость. А спустя всего 50 лет христианки, сидя в гинекологических креслах, весело машут билетиками в ставшие модными палеонтологические и анатомические музеи.

Много столетий верующие имели возможность решать любые вопросы с помощью костров. Когда у них отобрали спички, они ринулись в юридические бездны, требуя защиты своих особых «чувств» особыми законами. Перечислить все, что на протяжении двадцати веков вызывало их истерики, практически невозможно. Это изобретение железных дорог, радио, авиации, бурение скважин и объяснение происхождения видов. Сегодня мы можем с уверенностью утверждать: все, что когда-то оскорбляло религиозные чувства, обязательно становилось гордостью человечества.

Но дело даже не в этом. Нас больше беспокоит тот факт, что оскорбленность верующих каждый раз вызывалась некой новой причиной, а через некоторое время проходила без следа. Более того, всласть пооскорблявшись, христиане оказывались очень активными и благодарными пользователями того, что недавно причиняло им такую «душевную боль».

При всем желании мы не видим никакой связи их «чувств» с догматами их веры или другими паранормальным фактурами. Мы видим лишь обыкновенную людскую злобу, умело направляемую их идеологами то на одно, то на другое. Эта злоба пририсовывала в VIII веке свиное рыльце Христу на иконах, в XVI заставляла громить первую в России типографию, а в XIX травила Дарвина. Приглядевшись еще пристальнее, мы можем заметить (помимо злобы) нетерпимость к инакомыслию и новациям. Несомненно, злоба и нетерпимость — это сильные чувства. Но они не являются уникальными и не дают прав на привилегии.

Даже этот краткий анализ позволяет (с известной уверенностью) утверждать, что «особые чувства» верующих являются фикцией. Таким же надуманным и искусственным понятием, как и сама вера.

Дело в том, что религиозность не есть врожденное и неизбежное свойство человека. ДНК не занимается такими пустяками, как передача конфессиональной принадлежности. Вера — это всегда результат внушения, научения или подражания. Она всегда обусловлена условиями среды обитания и обстоятельствами. Точно так же обстоят дела и с «оскорблением чувств». Если верующего не выучить оскорбляться, то он никогда и не будет этого делать.

Давайте рассмотрим это утверждение на очень простом примере. Для максимальной наглядности нашего мысленного эксперимента возьмем фигуру главного христианина России, ревнителя православия Владимира Гундяева, известного под церковным псевдонимом «патриарх Кирилл». Предположим (бывает всякое), что маленького Володю в возрасте двух-трех лет украли бы цыгане. И, заметая следы, перепродали бы в другой, дальний табор. А оттуда — еще дальше. Госграницы для цыган понятие условное. Посему перепродажи кудрявого малыша могли бы завершиться в Ассаме, Бихаре или другом штате прекрасной Индии. Разумеется, воспитанный джунглями, Володя был бы совершенно другим человеком. Он не знал бы своего настоящего имени. Его родным языком стал бы бенгальский. Ни о каких Христах, дикириях и кафизмах он не имел бы ни малейшего представления. Его богами стали бы слонолицый Ганеш, многорукая Кали и обезьянка Хануман. Его чувств никогда не оскорбила бы шалость «Пуссей». А из щепок спиленного «Фемен» креста наш герой сложил бы костерчик и весело зажарил на нем жирную праздничную кобру.