Проблема России не в людях как таковых, а в поле, в котором они вынуждены существовать внутри страны

Многим кажется, что российское общество ничему не сопротивляется. Это иллюзия, вызванная особенностями российской истории. Индивидуальности, живущие в России, ничем принципиально не отличаются от тех, кто живет во Франции, Южной Африке или США. А сообщества отличаются: условия, к которым все в России привыкли, влияют на коллективное поведение.

История российского государства и его институтов в этом смысле очень важна. К моменту революции 1917 г. российское общество обладало огромным опытом автономного действия, включая самые творческие и жестокие способы сопротивления режиму. Люди, пришедшие тогда к власти, если и были в чем-то специалистами, то именно в организации коллективного сопротивления власти, в подрывной и террористической деятельности.

Эти люди были достаточно умны, чтобы понимать, что их товарищи по революции, владеющие теми же подрывными навыками, теперь их враги.

Основным содержанием политики большевиков с первых дней существования нового режима была борьба со всеми, кто был способен к организации и координации коллективных действий, — с меньшевиками, эсерами, профсоюзными лидерами, священниками, интеллектуалами.

Иногда, впрочем, и борьба была не нужна. Грустно и почти смешно читать воспоминания меньшевиков, пытавшихся наладить подпольную работу при советской власти, когда ни прежней законности, ни прав, включая право собственности, уже не существовало. Как устроить подпольную типографию, если без жилотдела нельзя получить даже угла? А если обманом или за взятку и получишь, то потом возьмут и без предупреждения отберут и даже чекистов вызывать не понадобится — просто отберут, потому что никаких прав нет.

Созданная Лениным и его талантливыми коллегами служба политической безопасности, с тех пор много раз переименованная, как будто бы сразу нашла себя. Тайные убийства, запугивание, шантаж, уничтожение репутаций, поощрение доносительства, фабрикация уголовных дел, манипулирование голосованием и другими процедурами — все это чекисты как будто умели делать от рождения.

Сегодняшние государственные СМИ России — продолжение чекистской системы. Они гораздо опытнее прежних инкарнаций. Задача подавления любых коллективных реакций и действий граждан решается проверенными средствами с применением современных технологий — дезинформацией, дезориентацией, посыланием противоречащих друг другу сигналов. Содержание сигналов не важно. Важно одно — укрепление недоверия между людьми, перманентное разрушение социального капитала.

Прямое общественное сопротивление в таких условиях просто невозможно — именно потому, что манипуляторы-медийщики целенаправленно разрушают возможности координации и, главное, доверие. Задумавшимся о совместном действии двум людям (не говоря о большем числе) нужно решить «дилемму заключенного», в которой наиболее вероятной линией поведения другого человека является донос. А если знаешь, что другой может донести, то взаимное недоверие формируется мгновенно и просто не позволяет координировать действия. В таких условиях возможно только индивидуальное неповиновение, индивидуальное решение проблем, адаптация, поиск обходных путей, работа на себя, конформизм.

Набеги граждан на магазины за телевизорами, гречкой и солью — характерный пример. Магазины заполняют вроде бы сотни тысяч людей, но это не общество. Это множество отдельных граждан, решающих свои индивидуальные проблемы.

Бытовая коррупция — то же самое. В отсутствие общественных механизмов каждый решает проблему индивидуально: лично платит чиновнику за услугу, трезво понимая, что никакого общества с его контрактными отношениями с государством просто не существует.

Даже за пределами страны жители России крайне неохотно идут на контакт с земляками, если с ними не знакомы. Русские практически не формируют диаспор, а вот с местным населением легко вступают в контакт и быстро становятся частью групп и сообществ. Это лишнее доказательство того, что проблема России не в людях как таковых, а в поле, в котором они вынуждены существовать внутри страны.

В России создано, искусственно создано, и существует уже почти 100 лет «антимагнитное поле», которое затрудняет любые совместные действия, мешая людям объединяться даже для самых невинных занятий. Это осознанное создание помех формированию в России полноценного общества.

В итоге Россия состоит из радикальных индивидуалистов — умных, трезвых (пусть и пьющих), лишенных иллюзий людей, делающих то, что им, как они думают, выгодно. Это и есть русское сопротивление. Духовности и патриотизма здесь немного. Поддержка власти — есть там 80% или нет — укладывается в логику того, что можно назвать радикальным конформизмом, выросшим на почве недоверия. Отсюда, кстати, и общая необустроенность жизни. Объединяться для сложных задач, например для уборки, трудно — нужно объяснять цели, создавать организации, а вот для простых легче. Поэтому, кстати, свержение власти на волне недовольства в России очень даже возможно, ведь это простая разрушительная задача.

Вот с созидательными задачами труднее. Даже когда нынешняя деятельность государственных СМИ и других органов, разрушающих общество, будет прекращена, доверие само собой не возникнет. Это будет тяжелейшей проблемой и в будущем.

Максим Трудолюбов

Проблема России в том, что она не создана для общества, а значити для людей. Россия изначально была создана для власти. Все институты в ней созданы под власть. Все чужеродное или сомнтельное, с позиции власти, беспощадно выжигалось.
Общество в такой стране также создавалось искусственно и держалось только за счет постоянных и неослабевающих усилий власти. У такого общества есть и свое название - народ, который в свою очередь, делится на коллективы (вагонзавод, музыкальные, педагогические, поэтические и т.д.). Тот, кто выбивается из коллектива - уже не поэт (пример с Бродским).

У такого общества имеется и своя культура - лагерный шансон. Чтобы не оставлять его в одиночестве, власть в СССР выставляла фольклор основной культурой, отчего балалайка и фольклорные пляски (которые назывались народными, хотя народ уже сто лет на свадбах плясал совсем другое) царствовали на концертных подмостках страны. Это называлось народной культурой.

Вся "общественная" структура в России поставлена под власть. То, что создается естественно, власть пытается контролировать. Что не поддается контролю - уничтожается, преследуется, компрометируется.
Реформировать такую страну невозможно. Также трудно создать на ее месте новую страну по той причине, что создаваться она будет не на руинах старой, а на вязком болоте прежних эпох.

Что такое "град" и для чего он нужен

Оригинал взят у gorlis_gorsky в Что такое "град" и для чего он нужен

Оригинал взят у avmalgin в Что такое "град" и для чего он нужен

Вот мне тут задают наивный вопрос: а что же украинские пограничники не могут контролировать свою собственную границу? Может, не хотят?

Не могут. Пограничников (а заодно и жителей окрестных деревень) ликвидировали простым способом: просто поливали шквальным огнем с российской территории из "градов", "смерчей" и что там еще есть. Когда украинские военные пытались прорваться к границе, какждый раз включалась эта неизбирательная машина смерти. Так вдоль всей линии границы создалась черная, сожженная дотла "полоса безопасности". На все уступки был готов пойти Путин - кроме одной: пустить украинских пограничников на их собственную границу. Даже признавая при этом право Украины на территориальную целостность.

Тот же нехитрый тактический прием "выжженной земли" (прекрасно работавший в Чечне, например) использовался каждый раз, когда россиянам было необходимо продвинуться вперед на территорию Украины. Вот как выглядит один из сожженных украинских блок-постов. Точнее то, что от него осталось. Все эти дырки в земле - следы от "градов". Это сотни, многие сотни зарядов.



Была пашня, знаменитый украинский чернозем, люди хлеб растили. Сейчас это погибшая, начиненная железом и порохом земля. Это сюда пришел "русский мир". Вот как он выглядит с высоты птичьего полета. Кстати, интересно, а птицы там еще остались какие-нибудь, кроме ворон, питающихся трупами на полях массовых убийств?

А ведь для доблестных вояк и по городам из градов популять - не проблема. Пуляют.

И тут такой интересный вопрос. Как пишут, один выстрел из града стоит 5 тыс. долларов, полный залп - 200 тысяч. Один выстрел из урагана - 150-200 тыс. долларов (в зависимости от типа), полный залп - 230-400 тысяч.

Только из систем залпового огня "ополченцы" за последние месяц выпустили ракет по самым скромным подсчетам на несколько миллиардов долларов. И это не включая другие артиллерийские системы и танковые орудия. Я уже молчу о стоимости самого вооружения.

Сколько же тысячелетий понадобилось обеспокоенным донецким шахтерам копить в своих матрасах денежку на покупку всего этого вооружения и особенно боеприпасов к ней?